ВЕРОНИКА ДАВЫДОВА
ВЕРОНИКА ДАВЫДОВА
Вероника Давыдова
Писатель
Филолог, редактор, критик, рецензент, специалист по русскому языку и литературе. Увлекается историей античности и живописью. Автор нескольких пьес и новелл, а также представленного здесь романа о Помпеях времен Нерона.
Город любви
Известно, что в воображении писатель проживает жизни своих героев. А если однажды это произойдет в реальности?
Восходящей литературной звезде Адель Пристли и в голову не могло прийти, что в один прекрасный день она окажется на страницах собственного романа. И все бы ничего, но действие там разворачивается в 65 году нашей эры, в далеких и загадочных Помпеях в пору их величия, могущества и расцвета. Адель встречается с теми, кого придумала, и с теми, кто творил историю, постепенно становясь частью манящего и пугающего Города любви.
Но кто же теперь пишет ее роман, где главная героиня — она сама?..
Восходящей литературной звезде Адель Пристли и в голову не могло прийти, что в один прекрасный день она окажется на страницах собственного романа. И все бы ничего, но действие там разворачивается в 65 году нашей эры, в далеких и загадочных Помпеях в пору их величия, могущества и расцвета. Адель встречается с теми, кого придумала, и с теми, кто творил историю, постепенно становясь частью манящего и пугающего Города любви.
Но кто же теперь пишет ее роман, где главная героиня — она сама?..
Город любви
…С легким шорохом отодвинулась занавеска, и вошел он — полностью обнаженный.
Адель замерла и ахнула: она впервые видела такое красивое тело. Широкие плечи с буграми округлых мышц переходили в плавно-рельефную мощь рук; крепкий торс держался на сильных ногах, медленно и твердо ступающих ей навстречу. «Отсутствие наряда иногда служит лучшим нарядом», — вспомнила Адель фразу из его романа и с восхищением отметила, что такой мужчина имел право это утверждать.
Он приблизился к Адель, взял ее дрожащую руку, поцеловал запястье, и его губы двинулись выше: к локтю, плечу, груди... Отбросив покрывало, он медленно, дюйм за дюймом, покрывал поцелуями ее горячее тело. Она вздрагивала и стонала, не в силах совладать с нахлынувшим на нее всепоглощающим восторгом. Она хотела его, она жаждала его тела, но при этом испытывала такое преклонение перед его мужественностью и величием, такое сильное волнение, что чувствовала в себе скорее сладостную истому, чем страсть.
Адель замерла и ахнула: она впервые видела такое красивое тело. Широкие плечи с буграми округлых мышц переходили в плавно-рельефную мощь рук; крепкий торс держался на сильных ногах, медленно и твердо ступающих ей навстречу. «Отсутствие наряда иногда служит лучшим нарядом», — вспомнила Адель фразу из его романа и с восхищением отметила, что такой мужчина имел право это утверждать.
Он приблизился к Адель, взял ее дрожащую руку, поцеловал запястье, и его губы двинулись выше: к локтю, плечу, груди... Отбросив покрывало, он медленно, дюйм за дюймом, покрывал поцелуями ее горячее тело. Она вздрагивала и стонала, не в силах совладать с нахлынувшим на нее всепоглощающим восторгом. Она хотела его, она жаждала его тела, но при этом испытывала такое преклонение перед его мужественностью и величием, такое сильное волнение, что чувствовала в себе скорее сладостную истому, чем страсть.
Она нежилась под его жадными губами, с трудом веря в происходящее, но когда он приподнялся и стал ласкать ее руками, чуткими, умелыми пальцами, — слабость стала исчезать, уступив место испепеляющему, бурному желанию. В один миг ее тело из податливого и дрожащего превратилось в напряженное и пылающее — сильную гибкую плоть алчущей женщины. Она поддавалась и направляла, приказывала и подчинялась, властвовала и покорялась. Звезды падали в Тирренское море, луна серебристым глазом заглядывала в окно, и два тела слились воедино, утратив контроль над собой и обретя власть над вечностью...